II. ЛИЦО АКТЕРА И ГРИМ

Художник не может построить композиции своей картины, не учитывая размеров и формы
своего .холста. Это еще в большей мере относится к приму, где оформляемой поверхностью
является человеческое лицо, бесконечно более сложное по своим формам, чем холст.
Грим (начинающих актеров поражает обычно количеством красок, сложностью построения и в
конце концов очень малым аффектом производимого впечатления. Это объясняется главным
образом недостаточным еще знанием выразительных возможностей своего лица, неумением
«носить» грим.
Чрезвычайно интересны в этом отношении воспоминания А. П. Ленского о гримах Самойлова:

«Переодевшись очень быстро, он (Самойлов) сел к столу и, немного сощурясь, поглядел на себя в зеркало, провел
рукой по волосам, велел позвать парикмахера и приказал ему вынуть парик из коробки, причесать его; потом с
помощью того же парикмахера, у которого руки дрожали от волнения, надел парик на голову; заколупнул пальцем
краску для лба и замазал ею рубец; затем, взяв кусочек пробки, обуглив ее на газе, подул на нее и, когда потухла
последняя искорка, начал ею ставить на своем лице точки и растирать их пальцем; сделал два-три пятна
темно-красной краской, достал из коробки, где был парик, усы и бородку la Napoleon III , наклеил и то и другое,
отряхнул пуховку, запудрил ею лицо, снял кое-где полотенцем лишнюю пудру (все это делалось быстро, уверенно и
отрывисто, как и его речь), сказал помощнику режиссера: «начинайте!» и мимо меня прошел на сцену... кто-то, только
не Самойлов».
«В одном из спектаклей Самойлов играл Ростаковского в «Ревизоре». Я по обыкновению стоял за его стулом и
следил; за тем, что он делал со своим лицом. Держа в руке свое излюбленное оружие - кусочек пробки - и делая ею
энергичные тычки себе в разные части лица, он продолжал начатую со мной беседу о гримировке, временами
вскидывая на меня в зеркало свои еще молодые, смелые глаза.
- Неужели, - говорю, - Василий Васильевич, вы не находите нужным положить на лицо серовато-желтого оттенка
дряхлости, что дает коже тот омертвелый вид, какой и должен быть у этой развалины.
- Как видите, - буркнул себе под нос Самойлов, растирая пальцем поставленное пробкой пятно.
Пауза.
- Пудра и больше ничего, - сказал он после молчания. Потом, помолчав еще и вытирая палец о полотенце,
прибавил: - молодость и старость, батенька, не в коже, а в глазах.
«Ладно, думаю, я посмотрю, куда ты свои глазища денешь?! Их, брат, пудрой-то не запудришь!»
Спрашиваю дальше:
- Отчего же вы, Василий Васильевич, не проведете резких черт от углов рта книзу и не оттените нижней губы, что
придало бы вид бессильно опустившейся нижней челюсти?
- Вы и это хотите делать краской? - отвечал Самойлов: - тогда что же остается делать актеру, за что ему деньги
платить? Я в таком случае советую вам понаделать масок, да и играть в них. От ваших притираний лицо становится
почти такой маской.
Самойлов кончил гримировку и закурил сигару. Я на этот раз был недоволен его гримом. На нем был надет
плешивый парик с заплетенной косичкой, лицо казалось много старше собственного, но все же это был Самойлов.
Поговорив еще немного и осмеяв окончательно мои краски, особенно излюбленных бледных интриганов, он пошел на
сцену. Ожидая своего выхода, Самойлов был весел, оживлен, рассказывал анекдот за анекдотом и смешил всех до
упаду.
Пришла очередь Ростаковского представляться Хлестакову. Помощник режиссера сказал: «Пожалуйте, Василий
Васильевич». Невольно я на мгновение перевел глаза с Самойлова на говорившего, и за это время с Самойловым
произошла перемена, поразившая всех присутствующих. Он как-то съежился, стад меньше ростом... Перед нами стоял
дряхлый-дряхлый старик с провалившимся ртом и бессильно опустившейся челюстью; грудь ввалилась, старческий
животик сильно выпятился вперед, глаза потухли, словно подернулись налетом, какой бывает у очень старых
полуослепших собак. Эта развалина, шаркая слабыми ногами в огромных ботфортах, прикрывая рукой в аляповатой
перчатке свои глаза, - прошла мимо меня, в отворенные двери на. сцену. Эффект был удивительный...»
И дальше как вывод Ленский пишет: «Актеру мало подобрать хороший грим, ему надо уметь носить этот грим, надо
так приноровить к нему свой тон и мимику, чтобы ни одна характерная подробность этого грима не пропадала для
зрителя» (1).

Совершенно очевидно, что это возможно только при умении владеть своим лицом, зная его
выразительные возможности, и при уменьи связать это с выразительными средствами грима.
Началам изучения лица должно явиться изучение пластической анатомии половы, здание
которой в дальнейшей работе поможет ориентироваться в особенностях строения своего лица и
постепенно в процессе изучения приемов гримировки приведет к органической связи грима с
пластическими данными лица актера.


1. Ленский А. П., Заметки о мимике и гриме, «Артист», № 5, 1890 г